Наместники бога. Как талибы управляют Афганистаном и почему их стиль руководства оказался эффективен и опасен одновременно

Когда радикальное движение «Талибан» захватило власть в Афганистане в 2021 году, многие предрекали, что оно просто не справится с государственным управлением. Теперь же страны региона одна за другой исключают талибов из списков террористических организаций и налаживают с ними торговые связи, а коллапса управления так и не случилось. Издание POLITIK Central Asia разбиралось, кто и как руководит исламским эмиратом на верхнем, среднем и нижнем уровнях, а также — какие риски для Афганистана и мира несет особое восприятие талибами природы власти.

Джихад, еще джихад

Когда радикальное движение «Талибан» впервые пришло к власти в Афганистане в 1996 году, в стране отсутствовали правовой порядок и государственные институты. Когда же в 2021 году талибы установили контроль над афганской территорией во второй раз и провозгласили «Исламский эмират Афганистан» (ИЭА), ситуация кардинально отличалась: в государстве за предшествовавшие 20 лет была выстроена политическая и правовая система с опорой на многочисленные законы, начиная с конституции 2004 года.

Однако функционеры «Талибана» сразу дали понять, что будут строить свою собственную систему, пообещав, впрочем, в качестве временного основного закона использовать «прогрессивную» конституцию Захир-Шаха 1964 года, которая, в частности, предоставляла женщинам право голоса.

Это объясняется в первую очередь тем, что у «Талибана», в отличие от других вооруженных группировок в исламском мире, никогда не было политической партии. Талибы практически всю свою историю вели вооруженную борьбу и опирались на нормы шариата (мусульманского права) — в том виде, в котором они его понимают.

Главная книга радикалов, объясняющая их принципы управления, — это изданная в 2022 году на арабском языке работа верховного судьи ИЭА Абдула Хакима Хаккани под названием «Аль-Имарат аль-Исламия ва Низамуха» («Исламский Эмират и его система управления») с предисловием верховного лидера «Талибана» Хайбатуллы Ахундзады.

Подробно описывая то, каким должно быть государство в понимании талибов, автор называет главной целью исламского правительства ведение джихада, подразумевая под этим борьбу за создание подлинно исламской системы.

«Недопустимо, чтобы солдаты «Исламского эмирата» отказались от джихада только из-за ухода американцев и их союзников из Афганистана. Это не цель афганского джихада. Цель этого джихада — установление порядка Всевышнего Аллаха над Его слугами — жителями Афганистана», — пишет Хаккани.

По его мнению, лучший формат руководства — это тот, который сочетает в себе два типа: религиозное и политическое. То есть лучше всего управлять государством, с точки зрения верховного судьи талибов, способны религиозные деятели и богословы. «Они смогут направлять людей к истинной исламской религии, поскольку они знакомы с ней», — объясняет Хаккани, не приводя при этом никаких примеров из истории мусульманства.

Действительно, в суннитском исламе, к которому относится и движение «Талибан», всегда было четкое разделение между религиозными и политическими деятелями. В этом смысле интерпретацию Хаккани можно назвать по-своему уникальной.

При этом высокопоставленный функционер талибов признает принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную.

Примечательно, что за три с лишним года у власти радикалы ни на йоту не продвинулись в вопросе создания законодательных органов. Более того, в августе 2023 года «Талибан» запретил деятельность любых политических партий в Афганистане, монополизировав таким образом не только исполнительные, но и законодательные функции в государстве.

Несмотря на то, что Хаккани называет в качестве образцового законодательного органа «маджлис аш-шура» («консультативный совет»), на практике основным источником права в современном Афганистане служит верховный руководитель «Талибана», который также носит титул «амир аль-муминин» («повелитель правоверных»). Он же остается верховной инстанцией в исполнительной и судебной ветвях власти, с чем, правда, согласны не все талибы.

Временное как постоянное

Провозгласив в августе 2021 года ИЭА, талибы практически сразу объявили состав нового правительства страны. В него вошли исключительно представители «Талибана». В новом кабмине не оказалось ни одной женщины, а большинство его членов были этническими пуштунами. Возглавил кабмин мулла Мухаммад Хасан Ахунд, который в 1996–2001 годах был заместителем председателя правительства талибов.

Примечательно, что официально новый афганский кабмин именуется как «хокумат-е сарпараст» («временное правительство»), а каждый его член добавляет к своему титулу слово «сарпараст» («исполняющий обязанности»), потому что в понимании талибов вся власть принадлежит Аллаху, а они — лишь его наместники на земле.

В целом «Талибан» сохранил структуру правительства, доставшуюся ему в наследство от Исламской Республики Афганистан (ИРА). Исключением стало Министерство по делам женщин, которое радикалы заменили на Министерство поощрения добродетели и предотвращения порока («Амр бе мааруф ва нахи аз мункар»).

В настоящий момент правительство состоит из 26 министерств. Большая часть кадрового персонала в них сохранилась от прежних властей, но руководящие должности заняли талибы.

Серьезные кадровые чистки коснулись лишь Министерства безопасности, Министерства образования и Министерства высшего образования, в которых практически не осталось чиновников, не связанных с талибами.

Назначение на административные должности в органах местного самоуправления происходит также на основе близости к «Талибану», а не исходя из квалификации или профессиональных качеств.

Несмотря на сохраняющиеся трудности в афганской экономике, талибы строго следят за выплатами госслужащим. В отличие от социальных обязательств или финансовой помощи малоимущим, выплаты жалованья чиновникам с сентября 2021 года ни разу не прекращались.

Все это позволяет сделать важный вывод: в августе 2021 года прихода талибов испугались лишь продвинутая городская молодежь и те, кто непосредственно работал с Западом. Большинство же чиновников оказались вполне готовы встроиться в новую систему.

Триединый «Талибан»

Одна из особенностей выстроенной после 2021 года талибами системы управления Афганистаном заключается в огромной роли их верховного руководителя Хайбатуллы Ахундзады, ставка которого находится в Кандагаре — колыбели движения «Талибан», тогда как правительство и госучреждения сосредоточены в Кабуле. «Повелитель правоверных» имеет возможность принимать решения и издавать законы в обход правительства. Это, в свою очередь, вызывает негодование у многих членов кабмина, а их недовольство порой становится достоянием общественности.

Так, в феврале 2023 года исполняющий обязанности министра внутренних дел Сираджуддин Хаккани публично выступил с резкой критикой в адрес верховного лидера: «Монополизация власти и навязывание своих взглядов наносит ущерб репутации всей системы, и это точно не в наших интересах».

Расхождения во взглядах внутри «Талибана» (например, по вопросу женского образования) — тоже следствие деления движения на фракции. Сегодня внутри талибов действуют как минимум три противоборствующих лагеря.

Первый из них представлен террористической сетью «Хаккани», которую возглавляет вышеупомянутый Сираджуддин Хаккани.

Во вторую фракцию входит военизированное ответвление талибов под началом и. о. министра обороны муллы Мохаммада Якуба, сына первого лидера «Талибана» муллы Омара.

Третьим крылом негласно руководит заместитель главы временного правительства Абдул Гани Барадар, выступающий за более активные переговоры со странами Запада, проведение реформ и инклюзивное участие всех афганцев в управлении страной. Так, в сентябре 2021 года на фоне конфликта между талибами по поводу состава кабмина, в котором не оказалось представителей этнических меньшинств, Барадар даже уезжал на короткое время из Кабула в Кандагар, но затем вернулся.

Ставка верховного руководителя «Талибана», который в свое время сделал из собственного сына террориста-смертника, действует над всеми этими фракциями и представляет собой наиболее консервативную часть движения.

В настоящий момент внутри Афганистана отсутствует какая-либо угроза власти талибов. Возглавляемый Ахмадом Масудом Фронт национального сопротивления (ФНС), который выступает против радикалов, демонстрирует активность разве что в соцсетях и за рубежом.

Реальная же угроза для будущего «Талибана» кроется внутри самого движения. Это особенно актуально на фоне сообщений об ухудшающемся здоровье Хайбатуллы Ахундзады, который дважды перенес коронавирус и страдает от проблем с почками и легкими. После его ухода внутри движения может начаться борьба за власть, где каждая из упомянутых фракций претендует на усиление влияния.

Рост вопреки

Взяв к осени 2021 года власть во всем Афганистане, талибы подчеркивали, что намерены стать выразителями интересов всех афганцев и не ущемлять чьих-либо прав.

Добиваясь международного признания и разморозки афганских активов в западных банках, радикалы стремились показать, что они отличаются от своих предшественников образца 1996–2001 годов, которые, в частности, устраивали публичные казни или заставляли представителей этнических и религиозных меньшинств платить дань и носить одежду определенного цвета.

В свою очередь, талибы воспринимают любые требования или даже рекомендации извне как попытку вмешательства в их внутренние дела. В упомянутой выше книге Абдула Хакима Хаккани подчеркивается, что ИЭА — «государство, свободное от любого внешнего вмешательства». Здесь «Талибан», без сомнения, противопоставляет себя свергнутому республиканскому правительству, которое он считал марионеточным.

За прошедшие три с лишним года радикалы ввели целый ряд запретов, принятых главным образом в отношении женщин. Например, запрет на университетское образование (а также на учебу в школе после 6-го класса), запрет на работу в неправительственных организациях, запрет на посещение парков, фитнес-клубов и так далее.

В 1996–2001 годах власть талибов над Афганистаном признавали Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Саудовская Аравия и Пакистан. Сегодня не признают даже они. Нередко представители исламского мира, включая Катар, где с 2013 года находится политический офис движения, критикуют талибов за их внутреннюю политику.

«Такие действия вызывают разочарование и являются шагом назад для Афганистана», — заявил еще в сентябре 2021 года заместитель премьер-министра, министр иностранных дел Катара Мухаммед бен Абдель Рахман Аль Тани, комментируя первые шаги талибов во власти.

Между тем радикалы активно развивают экономические отношения с внешним миром, прежде всего с соседями. Их крупнейшими торговыми партнерами на сегодняшний день выступают Иран, Китай, Пакистан, Казахстан и Узбекистан.

Поддержание афганской экономики на плаву и, в частности, укрепление национальной валюты по отношению к доллару — заслуга того экономического блока, который достался «Талибану» от ИРА. Среди них немало людей и с западным образованием. Вкупе с жестким контролем за оборотом денег в стране и наведением порядка на таможне экономические показатели Афганистана сегодня растут. Например, по итогам 2023 года импорт увеличился на 23%, экспорт — на 0,4%.

Угроза всему миру

В то же время реализации масштабных проектов на афганской территории мешает никуда не исчезнувшая террористическая угроза, несмотря на определенные улучшения.

По данным австралийского Института экономики и мира (IEP), составляющего Глобальный индекс терроризма, с 2007 года число жертв и количество терактов в Афганистане уже сократилось на 84 и 75% соответственно. По итогам 2023 года Афганистан впервые с 2019 года не стал страной, наиболее пострадавшей от терроризма.

Между тем на афганской территории продолжают свою деятельность такие группировки, как союзная талибам террористическая сеть «Аль-Каида», отношения с которой никогда не прерывались (это доказывает, например, убийство в июле 2022 года лидера «Аль-Каиды» Аймана аз-Завахири прямо в центре Кабула) и которая, по данным ООН, за последние пару лет создала уже восемь новых тренировочных лагерей в стране.

Главным образом от активности ИГИЛ-Х страдают сами талибы. Так, в январе 2023 года в результате подрыва террориста-смертника 20 человек погибли возле здания Министерства иностранных дел в особо охраняемой зоне в Кабуле. В начале декабря 2024 года в результате подрыва смертника погиб и. о. министра по делам беженцев в правительстве талибов Халил Хаккани — самый высокопоставленный чиновник радикалов, убитый с августа 2021 года.

Параллельно с этим террористическая угроза стала выходить за пределы Афганистана. Пример тому — теракт в Москве в марте 2024 года, в результате которого погибли 145 человек. Ответственность за него взяли боевики ИГИЛ-Х.

Отсутствие формального международного признания ведет к дальнейшей изоляции и консервации режима талибов. А их неспособность самостоятельно решать вопросы, связанные с безопасностью, будет источником перманентной угрозы как для соседей Афганистана, так и для всего мира.

Руслан Сулейманов

• #Афганистан
• #Популярное