Центральная Азия стоит на пороге энергетической трансформации. Ожидаемый экономический рост и увеличение численности населения до 100 млн человек к 2050 году подталкивают страны региона к новым решениям в области энергогенерации. Ключевым вызовом становится нарастающий дефицит электричества, о котором напомнил крупный блэкаут в январе 2023 года, охвативший Узбекистан, Казахстан (РК) и Кыргызстан (КР). В ответ на этот кризис власти трех государств после длительного перерыва решили вернуть на повестку вопрос появления в регионе атомных электростанций (АЭС). Издание POLITIK Central Asia разбиралось в энергетическом статус-кво трех республик и перспективах мирного атома в Центральной Азии.

Казахстан: pro et contra АЭС

Для Казахстана история мирного атома началась в 1973 году, когда в Актау (бывший Шевченко) заработала АЭС с реактором мощностью 350 МВт. Однако в 1999 году правительство РК вывело реактор из эксплуатации, хотя его остаточного ресурса могло хватить еще на 15-20 лет. Этот шаг был обусловлен двойным назначением реактора, способного производить оружейный плутоний. Казахстан, получивший независимость и согласившийся на безъядерный статус, был вынужден остановить работу АЭС.

Вместе с тем еще до остановки реактора в стране началась дискуссия о необходимости строительства новой АЭС. В частности, предлагалось возвести станцию в поселке Улькен, близ озера Балхаш. Однако из-за протестов общественности разговоры быстро утихли.

Вновь вопрос вернулся на повестку в 2006 году, когда президенты РФ и РК Владимир Путин и Нурсултан Назарбаев подписали совместное заявление о сотрудничестве в области использования мирного атома. Год спустя Минэнерго Казахстана уже рассматривало проекты строительства реакторов средней мощности ВБЭР-300 в Актау. В 2008 году общественные слушания по возведению АЭС были сорваны акцией протеста, а в феврале 2009-го правительство снова отложило проект. Впрочем, ненадолго – спустя полгода замминистра энергетики и минеральных ресурсов Асет Магауов  заговорил о намерениях властей построить АЭС к 2020 году.

В 2014 году «Казатомпром» и «Росатом» подписали меморандум о взаимопонимании по сотрудничеству в сооружении АЭС. Тогда примерную стоимость энергоблока мощностью свыше 1 000 МВт оценивали в $5 млрд. Однако приступить к реализации проекта так и не удалось из-за разгоревшегося спора компаний о том, кто будет поставлять уран на объект.

Тогда же в борьбу за помощь Казахстану в освоении мирного атома включились французская компания Areva и японская Toshiba. В 2015 году Нурсултан Назарбаев даже пообещал премьеру Японии Синдзо Абэ, что станцию будет строить японский подрядчик. Но спустя год министр энергетики Канат Бозумбаев пошел на попятную, заявив, что в РК наблюдается избыток электроэнергии, а потому до 2023 года АЭС строить не будут.

Новый Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев вскоре после избрания в 2019 году заявил, что возведение АЭС пока не планируется, и пообещал, «если понадобится», провести референдум. Правда, уже в мае 2021 года президент посоветовал чиновникам заняться «настойчивой разъяснительной работой о важности атомной энергетики среди граждан», впрочем, отметив: «Спешить со строительством АЭС правительство не планирует, но и опаздывать с этим делом не следует». Не прошло и полгода, как в послании к нации 1 сентября 2021-го Токаев рассказал о грядущем дефиците электроэнергии и призвал задуматься о новых источниках генерации, например, об атомной энергетике.

В сентябре 2023 года глава государства дал поручение правительству начать всестороннее обсуждение строительства АЭС, а в 2024-м Токаев и вовсе объявил о проведении 6 октября референдума, предложив гражданам проголосовать «за» или «против» АЭС. 

Такой поворот событий, естественно, активизировал общественную дискуссию о потребности Казахстана в подобном объекте. 

Так, власти создали народный штаб в поддержку АЭС, в который вошли политики, лидеры мнений, эксперты, начавшие лоббировать создание станции. Сторонники АЭС настаивают, что станция способна обеспечить стабильное производство электроэнергии, а также укрепить экономическую и технологическую независимость республики.

Кроме того, как подчеркнул в беседе с POLITIK Central Asia гендиректор АО «Казахстанские атомные электрические станции» Тимур Жантикин, РК обладает достаточной ресурсной базой для атомной энергетики, ведь на Казахстан приходится 46 % первичной добычи урана в мире, а в структуре казахстанского экспорта энергоносителей в 2023 году уран занял долю в 74 %, оставив далеко позади нефть. В республике также есть собственное производство компонентов ядерного топлива и доступ к услугам по изотопному обогащению урана. На базе Ульбинского металлургического завода работает предприятие по выпуску готового ядерного топлива для АЭС в КНР.

Появление АЭС, по мнению сторонников идеи, также даст толчок развитию инновационных технологий и в других отраслях.

Противники указывают на серьезные риски, связанные с безопасностью, высокими затратами на строительство и эксплуатацию, а также на потенциальные долгосрочные последствия для налогоплательщиков. Некоторые эксперты утверждают, что электроэнергия, производимая на АЭС, может обойтись потребителям в 7-8 раз дороже тарифов на угольную энергетику.

В настоящий момент рассматриваются четыре возможных проекта АЭС – российский, южнокорейский, китайский и французский. Стоимость строительства двух блоков станции оценивается в $10-15 млрд, а средняя себестоимость будущей генерации – в 6-12 центов за кВт·ч.

Фото: POLITIK

Возобновляемые источники и угольная промышленность

В начале 2024 года министр энергетики РК Алмасадам Саткалиев сообщил, что доля угля в производстве электроэнергии к 2035 году снизится почти вдвое – до 34 %. При успешной реализации плана по развитию электроэнергетической отрасли структура установленной мощности по видам топлива сложится следующим образом: возобновляемые источники энергии (ВИЭ) – 24,4 %; гидроэлектростанции (ГЭС) – 10,8 %; газ – 25,8 %; уголь – 34,3 %, АЭС – 4,7 %. 

В свою очередь компания «Самрук-Энерго» в обзоре рынка по итогам 2022 года отмечала, что до 2035 года предусмотрено два сценария увеличения доли «чистой» электроэнергии – с учетом АЭС и без нее. По первому «зеленому» сценарию из 152 млрд кВт·ч в 2035 году на угле планировалось выработать 40 % электроэнергии, на газе – 24 %, АЭС – 0 %, ГЭС – 7 %, малых ГЭС – 6 %, ветровых электростанциях (ВЭС) – 21 %, солнечных (СЭС) – 2 %.

Второй «зеленый» сценарий, с АЭС, подразумевал получение 40 % электроэнергии за счет угля, 18 % – газа, 12 % – АЭС, 7 % – ГЭС, 6 % – малых ГЭС, 15 % – ВЭС, 2 % – СЭС.

Так или иначе, объем дефицита в электроэнергетической системе РК превышает 6 ГВт. Для его покрытия и увеличения экспортного потенциала Минэнерго РК разработало план, предусматривающий ввод около 26 ГВт новых мощностей и реконструкцию действующих электростанций, за счет чего будет обеспечено дополнительно 5,6 ГВт.

Критики АЭС часто указывают на необходимость расширения использования ВИЭ. По предварительным подсчетам, в 2023 году доля ВИЭ в общем объеме производства электроэнергии составила около 6 %, хотя еще в 2020-м находилась на уровне 3 %. К 2030 году Казахстан планирует довести этот показатель до 15 %.

Однако в истории с ВИЭ не все так однозначно. Геоэколог, председатель Экофорума Казахстана Светлана Могилюк пояснила, что на 1 кВт·ч атомной энергетики производится примерно 66 граммов выбросов оксида углерода, ветряной – 9 граммов, солнечной – 32, но во время создания станций на ВИЭ или их утилизации остается намного больший углеродный след, чем от традиционных видов топлива. Кроме того, например, солнечные панели занимают значительные территории, а их выпуск с высоким КПД еще не налажен.

Есть вопросы и по ветрякам: скорость и направление потоков ветра делают производство энергии нестабильным, что зачастую требует наличия альтернативных источников для подстраховки. Установка ветряных турбин может влиять на миграцию птиц, насекомых и морских животных. Относительно невысокий выход электроэнергии приводит к необходимости установки сразу нескольких турбин, что оборачивается крупными единовременными тратами. Нельзя забывать и о высоком уровне производимых ВЭС шумов.

В свою очередь сторонник развития ВИЭ, энергетик, экс-президент KEGOC (Казахстанская компания по управлению энергетическими сетями) Асет Наурызбаев отмечает: энергия солнца и ветра обходится в четыре раза дешевле атомной. Кроме того, по данным Управления энергетической информации США (EIA), удельная стоимость установки солнечных панелей в США с 2013 по 2021 год снизилась более чем в два раза, а наземных ветровых генераторов – на 25 %.

В контексте энергобезопасности и независимости  

Тем временем эксперты подчеркивают, что для достижения углеродной нейтральности, к которой Казахстан должен прийти к 2060 году, необходимы отраслевые реформы, повышение энергоэффективности промышленности, развитие «зеленого» транспорта и модернизация жилого фонда для снижения теплопотерь.

И АЭС могла бы помочь Казахстану в этом деле. Так, в случае строительства станции РК сможет стремиться к самостоятельному производству и поставке на станцию ядерного топлива, что позволит стране избежать зависимости от внешних игроков и снизить уязвимость перед геополитическими и экономическими рисками, связанными с конфликтами и санкциями.

Кроме того, Казахстан, будучи одним из крупнейших производителей урана в мире, может экономически выиграть, используя свой ресурс для внутренних нужд. Вместо экспорта сырья и затем импорта переработанного топлива страна сможет сохранить добавленную стоимость внутри своей экономики. Это особенно важно в условиях колебаний на мировых рынках, что также способно помочь республике снизить долгосрочные затраты на эксплуатацию АЭС. Не говоря уже о том, что в атомной генерации доля себестоимости урана составляет не более 10 %, и колебания цен на этот ресурс практически не влияют на конечную стоимость электроэнергии, чего нельзя сказать про углеводородную генерацию, в которой 60-70 % себестоимости составляют расходы на сырье.

Фото: Максад Джангиров

Создание самостоятельного производства ядерного топлива и привлечение местных подрядчиков к строительству АЭС – два элемента, способствующих развитию технологий и экономики. Во-первых, появление инфраструктуры для производства ядерного топлива требует не только значительных инвестиций в технологии, но и подготовки высококвалифицированных кадров, что стимулирует научно-технический прогресс. Во-вторых, привлечение местных подрядчиков, как это делает «Росатом», позволяет странам-заказчикам не только получить опыт и технологии, но и укрепить экономику. Например, на проекте АЭС «Аккую» около 40 % всех работ выполняют турецкие компании, а 80 % занятых на стройке работников – граждане Турции.

Кроме того, управляя полным циклом производства и использования ядерного топлива, РК сможет принимать решения в области энергетики и экологии, минимизируя внешнее влияние, а также снизить риски перебоев в поставках ядерного топлива из-за изменений в международной политике.

Таким образом, стремление Казахстана к производству ядерного топлива для собственной АЭС легко объясняется экономическими, энергетическими и политическими факторами.

Тем временем ряд экспертов, прежде чем строить станцию, предлагают обратить внимание на боевые действия в районе Запорожской АЭС в Украине и Курской АЭС в России и то, какие риски они создают. Кроме того, специалисты указывают на отсутствие у Казахстана опыта эксплуатации крупных реакторов, проблему утилизации радиоактивных отходов и значительные водные ресурсы, необходимые для работы АЭС. Однако Минэнерго РК утверждает: охлаждение реакторов АЭС не потребует значительных объемов воды – из Балхаша будет использоваться не более 63 млн кубометров в год, что составляет лишь 0,33 % от естественного испарения воды в озере. Также рассматривается возможность применения технологии «сухой градирни», которая исключает испарение воды при охлаждении, хотя и увеличивает расходы на строительство станции.

Тем временем по-прежнему нет ответов на особенно важные в контексте безопасности и эффективности станции вопросы о выборе технологий и мощностей АЭС. Будет ли Казахстан полагаться на проверенные, но менее инновационные решения или выберет современные и потенциально рискованные технологии?

Наконец, в условиях глобальной декарбонизации и изменений на энергетических рынках строительство АЭС рассматривается как шаг к снижению углеродного следа. Однако это также создает долгосрочные обязательства: содержание ядерных объектов и управление отходами требуют больших расходов и технологических решений на протяжении всего срока службы станции. Казахстану необходимо просчитать, сможет ли он эффективно справляться с этими задачами.

Таким образом, вопросы технологий, безопасности, масштаба и потребностей рынка остаются центральными в обсуждении проекта АЭС.

Узбекистан: быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается 

История развития атомной отрасли в Узбекистане после распада СССР также полна взлетов и падений. При Президенте Исламе Каримове строительство АЭС в стране казалось невозможным из-за сейсмической активности в регионе, нехватки кадров и потенциальной зависимости от поставщика ядерных технологий.

Фото: Максад Джангиров

Хотя эти вызовы остаются актуальными и сегодня, с приходом к власти Шавката Мирзиёева планы по строительству АЭС вернулись на повестку. Во многом они были связаны с желанием Узбекистана преодолеть зависимость от природного газа – основы энергетической системы страны. По данным Минэнерго, около 85 % электроэнергии обеспечивается тепловыми электростанциями, работающими на газе. Однако за последние 20 лет добыча «голубого топлива» в Узбекистане снизилась. Если в 2000 году страна добывала около 4,9 млрд кубометров в месяц, в 2008-м – пиковом году – 5,9 млрд кубометров, то в 2023 году – уже 4,3 млрд кубометров. Это заставило власти искать альтернативные источники энергии.

В декабре 2017 года «Росатом» и правительство Узбекистана подписали соглашение о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии, которое включало проект строительства первой в стране АЭС. В феврале 2019-го была разработана Концепция развития атомной энергетики до 2029 года, в которой одним из ключевых экономических преимуществ АЭС была названа возможность обеспечить стабильную стоимость электроэнергии на протяжении всего срока службы станции. В итоге население и эксперты восприняли появление станции как практически решенный вопрос.

В сентябре 2018 года было подписано межправительственное соглашение с Россией о строительстве АЭС мощностью 2,4 ГВт. «Росатом» пообещал возвести два энергоблока поколения «3+» с реакторными установками ВВЭР-1200 и сроком службы 60 лет. Приоритетным местом для строительства была выбрана площадка возле озера Тузкан, в Джизакской области. По оценке агентства «Узатом», на данной территории отсутствуют 14 из 15 возможных неблагоприятных факторов, а 15-й – подземные воды на глубине шести километров – специалисты считают проблемой, решаемой с помощью современных технологий. Основной контракт стороны планировали заключить до конца 2019 года, а начать строительство в 2020 году. В 2019 году в филиале Московского инженерно-физического института (МИФИ) в Ташкенте даже стартовала подготовка специалистов по эксплуатации АЭС.

Примечательно, что идея строительства АЭС практически не встречала критики внутри Узбекистана, чего нельзя было сказать про соседний Казахстан, где местные активисты выражали крайнюю обеспокоенность за экологическую безопасность всего региона из-за намерений Ташкента.

Впрочем, планы, проработанные на бумаге, столкнулись не с внешним давлением, а с последствиями пандемии коронавируса. Только к июню 2021 года миссия МАГАТЭ по комплексному обзору ядерной инфраструктуры (INIR) смогла посетить Узбекистан, подтвердив готовность страны к началу работ на строительной площадке. В сотрудничестве с МАГАТЭ была разработана программа по повышению кадрового потенциала и созданию ядерной инфраструктуры.

Фото: Максад Джангиров

Тем не менее после победы над ковидом из новостей о строительстве АЭС внезапно исчезли конкретные сроки реализации проекта. В «Росатоме» начали заявлять о необходимости тщательной подготовки контрактов. Узбекистан же, в том числе устами министра энергетики Журабека Мирзамахмудова, заговорил, что «нужно все взвесить и измерить не 7, а 77 раз».

Многие эксперты объясняют проволочки высокой стоимостью строительства – около $11 млрд.

Кроме того, на задержку повлияло развитие ВИЭ. По данным Минэнерго, за последние годы в республике введены в эксплуатацию 10 солнечных и ветряных станций общей мощностью 2,6 ГВт, что сопоставимо с мощностью планируемой АЭС, но значительно дешевле по инвестициям – $2 млрд. В настоящее время ведутся переговоры с зарубежными партнерами по 32 «зеленым» проектам общей мощностью 18,6 ГВт и стоимостью $19 млрд. В рамках пересмотренной энергетической концепции планируется увеличить долю ВИЭ в энергетическом балансе страны с намеченных ранее 10 % до 40 % к 2030 году.

На задержки со строительством АЭС могли повлиять и западные санкции против России, введенные в ответ на военные действия в Украине. В частности, рестрикции в отношении компании «Росатом Оверсиз», отвечающей за продвижение проектов за границей. В качестве возможного решения этой проблемы рассматривается расширение числа «строителей» АЭС. На мартовском форуме «Атомэкспо-2024» в Сочи первый замглавы «Росатома» Кирилл Комаров отметил, что в возведении АЭС в Узбекистане смогут участвовать различные страны, включая Францию и Корею.

Визит Президента РФ Владимира Путина в Узбекистан в конце мая придал новый импульс проекту. В результате переговоров с Шавкатом Мирзиёевым был подписан контракт на строительство маломощной атомной электростанции в Узбекистане (см. врезку). Аналитики отмечают, что данный шаг не только ускорит реализацию атомного проекта, но и может усилить стратегическое сотрудничество между двумя государствами в области энергетики.

Контракт между «Атомстройэкспорт» (инжиниринговое подразделение «Росатома») и ГУП «Дирекция по строительству АЭС» при «Узатоме» предусматривает строительство атомной электростанции в Джизакской области мощностью 330 МВт. Проект включает шесть реакторов РИТМ-200Н мощностью 55 МВт каждый. «Росатом» выступит в роли генерального подрядчика, но с привлечением местных компаний. По заявлению «Росатома», финансировать строительство полностью будет узбекская сторона, а поэтапный ввод в эксплуатацию энергоблоков запланирован в 2029-2033 годах.

Согласно Международному энергетическому агентству (МЭА), малые АЭС имеют преимущество перед крупными благодаря меньшим затратам и более быстрому строительству. Однако на сегодняшний день примеров действующих малых АЭС практически нет, а МЭА прогнозирует, что такие станции выйдут на мировой рынок только к 2035 году.

Выбор Узбекистана в пользу проекта малой АЭС, вероятно, обусловлен не только энергетическими потребностями, но и стремлением развить атомную сырьевую базу, а также постепенно интегрировать атомную энергетику в национальную систему без существенных рисков для инфраструктуры. Мирзиёев также подчеркнул, что проект имеет критическую важность для Узбекистана, учитывая значительные запасы урана в стране.

По данным МАГАТЭ, Узбекистан занимает седьмое место в мире по запасам урана и пятое по его добыче. Страна не потребляет урановую продукцию, полностью отправляя ее на экспорт. В июле 2022 года президент Узбекистана утвердил план увеличения добычи урана до 7,1 тысячи тонн к 2030 году, что почти вдвое выше уровня 2022 года. 

Благоприятные цены на уран, вызванные отказом Запада от российских поставок, открывают возможности для увеличения экспорта и создания производственных мощностей по обогащению урана. С появлением собственных атомных мощностей эти планы стали бы более долгосрочными.

Так или иначе, строительство АЭС, независимо от ее размера, всегда связано с рисками. В случае Узбекистана также не стоит забывать о дефиците соответствующих кадров.

Кыргызстан: как карты лягут

О планах строительства АЭС в Кыргызстане впервые стало известно в январе 2022 года, когда «Росатом» подписал меморандум о возможности возведения АЭС малой мощности на базе двух реакторов РИТМ-200Н по 55 МВт каждый. Спустя год заместитель министра энергетики Сабырбек Султанбеков отметил необходимость увеличения мощности будущей АЭС до 300 МВт.

Эксперты подчеркивают, что малая АЭС может лучше подойти для энергосистемы Кыргызстана, чем крупные станции. Глава «Росатома» Алексей Лихачев заявил, что малая АЭС в Кыргызстане может стать первым подобным зарубежным проектом корпорации. При одобрении строительства станцию обещают ввести в эксплуатацию после 2028 года.

При этом сроки реализации проекта стали ключевой точкой спора сторонников и противников атомной энергетики в Кыргызстане. Энергетическая система страны почти на 90 % зависит от ГЭС, построенных в советские годы. Однако, несмотря на богатые водные ресурсы, потенциал которых оценивается в 18,5 ГВт, водный дефицит в Центральной Азии привел к падению выработки энергии на ГЭС и спровоцировал серьезные экономические проблемы.

В июле прошлого года власти были вынуждены ввести трехлетний режим чрезвычайной ситуации в энергетике из-за снижения уровня воды в реках. Перед страной встала технологическая дилемма: развивать ВИЭ мощностью 7 ГВт или присмотреться к атомной энергетике. На данный момент доступной информации об окончательном решении властей КР о выборе между ВИЭ и атомной энергетикой нет.

Однако в последние годы, например, возобновился главный местный «долгострой» – проект Камбаратинской ГЭС-1 на реке Нарын. Вернуть его к жизни удалось только после того, как на это дали согласие Узбекистан и Казахстан, поскольку 99 % воды в Нарыне нужно именно этим странам для полива сельскохозяйственных земель летом.

В 2012 году правительства РФ и КР заключили соглашение о строительстве на реке Нарын каскада ГЭС, состоящего из четырех станций и Камбаратинской ГЭС-1. Общая запланированная мощность каскада должна была составить 237,7 МВт. Но в 2016 году парламент Кыргызстана в одностороннем порядке расторг соглашение – в Бишкеке посчитали, что российская сторона не сможет выполнить обязательства по финансированию проекта стоимостью 24 млрд рублей.

В январе 2023 года министры энергетики Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана подписали дорожную карту по реализации нового проекта строительства Камбаратинской ГЭС-1. Планируется, что ГЭС мощностью 1,86 ГВт будет вырабатывать 5 млрд кВт·ч электроэнергии в год. По предварительным оценкам, высота плотины составит 256 метров, а объем накопленной на станции воды – более 5 млрд кубометров. Стоимость нового проекта оценивается в $5-6 млрд, срок реализации – около 10 лет.

Для этого стороны решили создать акционерное общество, где Кыргызстану будет принадлежать доля в 34 %, а Казахстану и Узбекистану – по 33 %. После завершения строительства активы Камбаратинской ГЭС-1 будут полностью переданы кыргызстанской стороне.

Намерен диверсифицировать свой портфель «чистой» энергии в Кыргызстане и «Росатом». АО «НоваВинд» (ветроэнергетическая «дочка» «Росатома») в марте сообщило о подписании соглашения с Минэнерго КР по проработке и реализации проекта строительства объектов ВИЭ общей мощностью около 1 ГВт. На первом этапе планируется пилотная ветровая электростанция мощностью 100 МВт в Иссык-Кульской области. На втором этапе – проработка площадок под объекты ВИЭ общей мощностью до 900 МВт.

Между тем, помимо традиционных вопросов, связанных с безопасностью АЭС, наличием квалифицированных кадров и экологическими рисками, в Кыргызстане активно обсуждается тема возможной экономической зависимости от Кремля. В настоящее время экономика и социальная сфера страны почти полностью зависят от поставок российских нефтепродуктов и газа. Отсутствие собственной добычи урана может эту зависимость лишь усилить.

Финансовый аналитик из Кыргызстана, участник разработки технико-экономических обоснований электро-, гидро- и тепловых станций Марат Мусуралиев подтверждает эти опасения. По его мнению, в стране «все пока вилами на воде писано, людей пытаются приучить к теме АЭС, но волна противостояния вокруг АЭС будет больше, чем в Казахстане». Он напоминает, что среди существующих ныне технологий обогащения урана самая энергоэффективная – у РФ, которая используют центрифуги девятого поколения.

АЭС выглядит заманчиво, продолжает аналитик, но проблема в том, что требует гигантских вложений. Один энергоблок на 1,2 ГВт может обойтись в $5 млрд и больше. Еще один нюанс АЭС – низкий КПД реакторов: КПД энергоблоков РИТМ-200 (55 МВт) – 23,9 %, КПД реакторов ВВЭР-1200 (1,2 ГВт) – 34 %. Атомный реактор выдаст 55 МВт электроэнергии, но параллельно и 198 МВт тепловой энергии, которую, как нетоварную продукцию, будут либо через градирни выбрасывать в атмосферу, либо в пруд-накопитель, что создаст экологические проблемы.

Для сравнения: современное оборудование для производства тепловой энергии, которое турецкие компании поставят на ТЭЦ в Бишкеке, обладает КПД ⁠в 95 % при работе на природном газе; в 91 % – при работе этих же котлов на мазуте/печном топливе.

В Якутии, на Чукотке (из-за гигантских расстояний, требуемых на транспортировку топлива и высоких расходов на логистику) и в Бангладеш (из-за высокой численности и плотности населения) АЭС, возможно, и будут конкурентными, считает Мусуралиев. Но в Кыргызстане, учитывая гигантские затраты, амортизационную стоимость и длительный срок строительства, АЭС обойдется дорого, а также поставит страну чуть ли не в вековую зависимость от Москвы.

Он напоминает: при потреблении электроэнергии в 2023 году в КР на уровне примерно 17,2 млрд кВт·ч собственное производство составило лишь около 14,7 млрд кВт·ч. Таким образом, образовался дефицит в 15 %, которые пришлось импортировать.

Решать проблему энергодефицита в Кыргызстане можно за счет ВИЭ, уверен эксперт.

Продолжение следует…

Перспективы присоединения стран Центральной Азии к числу государств, использующих атомную энергетику, следует рассматривать, исходя из особенностей каждой из республик. При этом, как отмечал Шавкат Мирзиёев на VI Консультативной встрече глав государств Центральной Азии в Астане, важна и скоординированная работа стран региона в области энергетики, включая развитие мирного атома.

Опросы, проведенные среди жителей Центральной Азии, показывают, что большинство людей недостаточно осведомлены в вопросах строительства и функционирования АЭС. В связи с этим необходимо активнее проводить информационные кампании и внедрять специальные образовательные программы. Это поможет повысить уровень понимания среди населения, развеять мифы и преодолеть страхи, связанные с АЭС.

Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан активно присматриваются к атомной энергетике, однако каждый решает свои уникальные задачи. Казахстан, обладая крупнейшими запасами урана и стремясь к углеродной нейтральности к 2060 году, сталкивается с вызовами в выборе технологий и необходимостью убедить общественность в важности атомных электростанций. Узбекистан, стремящийся уменьшить зависимость от газа и нарастить энергетические мощности, сталкивается с проблемами, связанными с финансированием и конкуренцией со стороны ВИЭ. Кыргызстан, будучи зависимым от гидроэнергетики, видит свое спасение в малых АЭС, однако ему предстоит найти баланс между атомной энергетикой и возобновляемыми источниками, а также учесть риски экономической зависимости от внешних игроков.

Унаследованные от Советского Союза энергосистемы тесно взаимосвязаны, а потому обособленное развитие энергосекторов без учета интересов соседей невозможно. Этот подход и должен стать ключевым при обсуждении места атомной энергетики в будущем Центральной Азии.