Иран присматривается к Центральной Азии. Интерес есть, но мешают обстоятельства

Центральная Азия, в отличие от Ближнего Востока, России или Китая, явно не находится в списке приоритетов внешней политики Ирана. Однако интерес Тегерана к этому региону за последние годы заметно вырос. Во-первых, у Исламской Республики возникло несколько заметных проектов со странами Центральной Азии в области логистики и экспорта газа. Во-вторых, данный регион — важнейшее звено в цепочке бесперебойной связи Ирана с РФ и КНР. При этом если на Ближний Восток Тегеран склонен смотреть сквозь идеологическую призму, то к отношениям с центральноазиатскими государствами он предпочитает подходить, скорее, рационально, что открывает ему дополнительные возможности для сотрудничества как со светскими Казахстаном, Туркменистаном, Узбекистаном, Кыргызстаном и Таджикистаном, так и с теократическим Афганистаном, оказавшимся под властью «Талибана».

Перспективы транзита

В иранских СМИ уже не первый год обсуждается идея использования Исламской Республикой своего географического положения, чтобы превратить транзит в «новую нефть». В подобных размышлениях важнейшее место занимает Центральная Азия, поскольку через нее проходит логичный маршрут для товаров, идущих из Китая, а также одна из возможных артерий в рамках инициативы Пекина «Пояс и путь».

При этом вопрос развития транзитных маршрутов не ограничивается Китаем. После начала в 2022 году войны в Украине Россия также начала активно искать новые логистические коридоры, из-за чего резко возросла роль соседних с ней регионов, включая Центральную Азию. В контексте Ирана главной российской инициативой стал проект международного транспортного коридора (МТК) «Север — Юг». Изначально он планировался как маршрут, способный соединить Персидский залив и Северную Европу через Иран, Южный Кавказ и Россию. Однако на фоне попыток Запада изолировать Москву перспектива выйти на Европу через РФ утратила актуальность, а «Север — Юг» стал рассматриваться как инструмент для торговли между Ираном и Россией, получив новый стимул к развитию.

Один из маршрутов МТК «Север — Юг» проходит через Казахстан и Туркменистан. Для того, чтобы он стал эффективным, необходимо модернизировать существующую в регионе инфраструктуру, поэтому на данный момент его принято рассматривать как дополнительный. Тем не менее эта транспортная артерия обладает рядом преимуществ. Например, здесь уже продолжена железная дорога, связывающая Россию и Иран через центральноазиатскую территорию. Важность этого направления понимают и в Центральной Азии, в частности, в Казахстане.

При этом, помимо МТК «Север — Юг», в рамках потенциального сотрудничества Ирана и Центральной Азии рассматривается еще целый ряд инициатив, вовлекающих почти все страны региона, за исключением, пожалуй, Афганистана. Так, с начала 2010-х стороны работают над мультимодальным маршрутом Узбекистан — Туркменистан — Иран — Оман, пытаясь связать центральноазиатские республики с государствами Персидского залива. Проект был приостановлен на фоне введения санкций в отношении Ирана, однако в 2022 году работу над ним возродили.

Другой инициативой стал железнодорожный маршрут Турция — Иран — Туркменистан — Узбекистан протяженностью более 4500 километров. Первый поезд прошел по этому пути в 2022 году.

Вслед за соседями по региону к перспективам иранского транзита всерьез стали присматриваться Кыргызстан и Таджикистан. В октябре 2022 года таджикская сторона предложила свои услуги по организации автомобильных перевозок из Китая в Турцию через Узбекистан, Туркменистан и Иран. Так возник новый мультимодальный коридор Таджикистан — Узбекистан — Туркменистан — Иран — Турция. Кроме того, существует железнодорожный маршрут Иран — Туркменистан — Узбекистан — Кыргызстан, пролегающий от иранского порта Бандар-Аббас до кыргызстанского города Ош. Стороны даже рассматривают возможность тестового запуска контейнерного поезда между Ираном и Кыргызстаном.

Однако, несмотря на перспективность транзитных перевозок как направления, стимулирующего развитие торговли между странами и обеспечивающего дополнительные инвестиции в экономику вовлеченных в этот процесс государств, его развитие сопряжено со значительными вызовами. Главная проблема заключается в том, что выстраивание и налаживание транспортного сообщения требует долгосрочной и последовательной работы, крупных вложений в инфраструктуру и прокладку новых автомобильных и железных дорог. Кроме того, государствам, решившим учредить новые маршруты, придется убеждать международных логистических операторов в необходимости сменить старые налаженные схемы поставок и перестроить транспортные потоки. Иными словами, речь идет о сложной задаче, в которой инфраструктурные вопросы переплетаются с проблемами безопасности. Не стоит также забывать о санкциях, которые ограничивают возможности взаимодействия других государств с Ираном.

Угрозы безопасности

Последние десятилетия больше всего Иран в Центральной Азии волновал вопрос безопасности, связанный с ситуацией в Афганистане. В годы американского присутствия Исламская Республика была обеспокоена гражданской войной и наличием у своих границ военного контингента США, которые наряду с Израилем остаются ключевым соперником Тегерана. После ухода американцев Иран стабильно участвовал во встречах вместе с Россией, Китаем и государствами Центральной Азии по урегулированию проблем в Афганистане, включая Московский формат.

При этом отношения с новыми афганскими властями у Ирана выстраиваются не без проблем. В частности, нечеткое обозначение границы и споры вокруг водных ресурсов реки Гильменд приводили к локальным вооруженным столкновениям в 2021 и 2023 годах. В то же время в обоих случаях конфликты были однодневными, быстро тушились, а их причины, пожалуй, крылись в организационных трудностях, с которыми талибы столкнулись на начальных этапах становления своей власти в Афганистане. Примечательно, что стычки не переросли в долгосрочные трения и не помешали Ирану стать одной из первых стран, де-факто признавших власть «Талибана». Так, Исламская Республика передала здание афганского посольства в Тегеране новым властителям Кабула, а иранские политики даже начали называть Афганистан частью дружеской «оси сопротивления», которая вместе с Тегераном борется с «израильской угрозой».

Наряду с этим ситуация в самом Афганистане при талибах, скорее, стабилизировалась — захват Кабула в 2021 году фактически положил конец многолетней гражданской войне. Кроме того, талибы развернули активную борьбу с выращиванием опиума, основной маршрут трафика которого традиционно пролегает из Афганистана через Иран и Турцию, прежде чем добраться до богатого европейского рынка, где его после лабораторной очистки продают уже как героин. В Исламской Республике насчитывается не менее 2 млн зависимых от опиатов, а потому с приходом «Талибана» к власти у Тегерана впервые появилась надежда на улучшение ситуации в этой сфере.

Иными словами, риски для Ирана, исходящие из Афганистана, скорее, становятся более умеренными, хотя и не исчезают полностью. Так, в январе 2024 года на годовщине похорон генерала Касема Сулеймани в иранской провинции Керман произошел двойной взрыв, в результате которого погибло около 100 человек и порядка 300 получили ранения. Этот теракт стал самым масштабным в Исламской Республике с 1979 года. Ответственность за него взял «Вилаят Хорасан» — афганская ячейка «Исламского государства» (ИГИЛ).

Наконец, остается проблема афганских мигрантов, которых в Иране не меньше 3,5 млн человек. В основном речь идет об афганцах, нелегально приехавших в Исламскую Республику на заработки и занятых низкоквалифицированным трудом. В 2024 году в стране запустили кампанию по их выявлению и депортации. Более того, власти начали строительство 74-километровой стены на границе с Афганистаном, чтобы ограничить миграционные потоки. Учитывая, что протяженность ирано-афганской границы превышает 900 километров, вряд ли подобная мера заметно исправит ситуацию.

Таким образом, Тегеран по-прежнему видит в Афганистане потенциальный источник миграционных и террористических угроз, однако предпринимает шаги по их устранению.

Торговый обмен

Несмотря на территориальную близость, страны Центральной Азии не входят в число наиболее важных торговых партнеров Ирана. Показательно, что именно Афганистан среди региональных игроков может похвастаться крупнейшим товарооборотом с Исламской Республикой, составившим по итогам 2023 года $1,8 млрд. Этот же показатель с остальными центральноазиатскими странами суммарно едва превышает $1,6 млрд.

Афганская экономика в значительной степени зависит от иранских поставок. На Исламскую Республику в среднем приходится от 25 до 35% всего импорта в Афганистан. В основном речь идет о нефтепродуктах и газе, а также железе, стали, продуктах питания, полиэтилене, фруктах, овощах и цементе.

Тем временем объем внешней торговли Ирана с идущими следом Казахстаном, Туркменистаном и Узбекистаном составляет примерно по $500 млн. При этом структура товарооборота отличается от страны к стране. Так, Казахстан — важный поставщик в Иран сельскохозяйственной продукции, прежде всего зерновых. Туркменистан играет заметную роль в газовых поставках. С Узбекистаном же Исламская Республика обменивается широким кругом товаров, включая нефтехимию, сельхозпродукцию и текстиль.

С недавних пор Тегеран пытается нарастить торговый оборот с Центральной Азией. Например, в 2025 году должен заработать договор о создании постоянной Зоны свободной торговли с ЕАЭС, предполагающий значительное снижение пошлин. Из региональных игроков в ЕАЭС входят Казахстан и Кыргызстан. Кроме того, Иран стремится подписывать двусторонние торговые соглашения. Так, договор о преференциальной торговле был заключен в 2023 году с Узбекистаном.

Нацелен Тегеран и на интеграцию с крупными международными объединениями. В 2023 году он стал членом Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в которую также входят Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан.

Однако торговлю пока сложно назвать сильной стороной сотрудничества Ирана с Центральной Азией. Во-первых, потенциал развития товарооборота с регионом сдерживают западные санкции в отношении Тегерана. Во-вторых, большинство этих стран не граничит с Исламской Республикой, а сухопутный транзит осложняет непростая ситуация в Афганистане. В-третьих, основу экспорта части центральноазиатских государств составляют нефть и газ, что накладывает свои ограничения, поскольку Иран и сам остается крупным поставщиком углеводородов.

Углеводородные возможности

Тем не менее именно сотрудничество в сфере углеводородов занимает особое место в интересе Ирана к Центральной Азии. В качестве ключевого импортера иранских газа и продуктов нефтехимии (прежде всего бензина и дизельного топлива) в регионе выступает Афганистан. На начало 2022 года Тегеран обеспечивал примерно 70% от всех топливных закупок Кабулом.

При этом пришедший к власти «Талибан» взял курс на снижение энергетической зависимости от Ирана за счет импорта бензина из России и Узбекистана, а также начал прикладывать усилия по восстановлению нефтеперерабатывающей промышленности страны. Одна из причин такого решения — низкое качество иранского топлива. Тем не менее большую часть ирано-афганского товарооборота продолжают составлять нефтепродукты и газ.

Кроме того, Иран наравне с Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном поставляет в Афганистан электроэнергию. На Исламскую Республику приходится около 15% от общего афганского импорта электричества.

Развивается углеводородное сотрудничество и с Туркменистаном. Хотя Иран считается одной из богатейших стран по запасам газа, во время зимних скачков потребления ее промышленность испытывает трудности в обеспечении «голубым топливом» северо-восточных районов. Для решения этой проблемы была инициирована своповая схема поставок газа, в которой участвуют Ашхабад, Тегеран и Баку. Изначально стороны договорились экспортировать около 2 млрд кубометров туркменского газа в год, а затем приняли решение нарастить объемы до 10 млрд кубометров. Получая газ из Туркменистана, Иран точно такой же объем собственного «голубого топлива» экспортирует в Азербайджан.

Своповые схемы планируется расширять, а к участию в них привлекать новые страны. Так, существует идея использовать туркменский газ для свопового экспорта в Ирак, куда Иран поставляет около 10 млрд кубометров ежегодно, но испытывает нехватку этих объемов у себя в периоды пикового потребления. Кроме того, в своповых поставках через Иран заинтересована Россия. Москва надеется использовать существующие газопроводы для экспорта ресурса в Исламскую Республику через тот же Туркменистан, чтобы затем аналогичные объемы газа были направлены Ираном в Турцию, Ирак, Азербайджан или даже Афганистан. Утверждается, что на начальном этапе Россия могла бы экспортировать таким образом около 10 млрд кубометров газа. Тем не менее пока не совсем понятно, насколько к этому сценарию готов Туркменистан: оставаясь крупным производителем газа, он может, пусть и не признаваясь в этом открыто, считать Россию прямым конкурентом.

Наконец, в перспективе Тегеран рассчитывает использовать поставки газа через существующую трубу в Туркменистане для реализации амбициозной идеи превращения Ирана в международный газовый хаб. Правда, для выполнения такого замысла стране необходимо выйти на азиатские рынки — Китай, Индию, Пакистан, Бангладеш, Филиппины, а без освоения технологии сжиженного природного газа (СПГ), с которой у Ирана пока проблемы, экспортировать готовый продукт танкерами-газовозами через Персидский залив не получится. В условиях санкций подобный сценарий выглядит труднореализуемым и требующим значительных инвестиций и времени.

Иранский путь в регион

Хотя отношения Ирана и Центральной Азии не так часто оказываются в центре мирового внимания на фоне куда более динамичного участия Тегерана в делах Ближнего Востока, шум в СМИ тоже порой может уводить в сторону от ключевых процессов.

Так, в свое время внимание привлекла новость о запуске в 2022 году в Таджикистане производства иранских ударных беспилотников. Это событие действительно выглядело знаковым, учитывая, что в 2010-х годах отношения Тегерана и Душанбе переживали не лучшие времена. Тогда Таджикистан называл Иран угрозой безопасности и препятствовал вступлению Исламской Республики в ШОС. Однако с начала 2020-х между странами произошел дипломатический разворот, после чего таджикский лидер Эмомали Рахмон посещал Иран как при предыдущем президенте Ибрахиме Раиси, так и после избрания главой иранского правительства Масуда Пезешкиана.

Новость о беспилотниках также получила дополнительное внимание из-за активизации отношений Москвы и Тегерана и использования иранских БПЛА войсками РФ в Украине. Кроме того, распространился слух, что таджикская сторона могла поставлять ударные дроны России. Правда, авторы таких спекуляций не учли тот факт, что РФ применяла в Украине модели Shahed 131 и Shahed 136, в то время как в Таджикистане запустили сборку более старого беспилотника — Ababil-2. Так или иначе, таджикская сторона в подобной ситуации попыталась максимально дистанцироваться от происходящего, а потому логично предположить, что страны Центральной Азии в дальнейшем будут с осторожностью смотреть на возможность военно-технического сотрудничества с Тегераном, опасаясь реакции Запада.

Немаловажно и то, что Тегерану хотелось бы наверстать упущенное в вопросах торговли, развитие которой серьезно затормозили западные санкции. И определенный прогресс в этом направлении есть: Иран вступил в ШОС и заключил соглашения с ЕАЭС. Однако ожидать, что в ближайшие годы страны Центральной Азии войдут в число ключевых торговых партнеров Тегерана, пока все же не приходится.

Никита Смагин

• #Политика
• #Популярное