Хотя Организация тюркских государств (ОТГ) в этом году отмечает 15-летие, она остается активно развивающейся структурой. Порой кажется, что ее участники ощущают необходимость в таком объединении, но до сих пор не могут придумать для него практическое наполнение. Будет ли это экономический блок с максимальными таможенными послаблениями? Или единая зона безопасности с регулярными совместными учениями и тесной кооперацией спецслужб? А может быть, группа стран, которые взаимно признают дипломы, водительские права и всевозможные сертификаты, выданные друг другом? Так и не ответив на этот вопрос, организация пытается привлекать к себе внимание инфоповодами, которые де-факто ничего не меняют. В 2021 году она сменила название с “Тюркского совета” на ОТГ, в 2022 – включила в состав наблюдателей Северный Кипр (признано как государство только Турцией), в 2023 – объявила девизом года TurkTime! (“Время тюрок!”), а в 2024 – утвердила единый тюркский алфавит. Тем не менее, поиск нужных идей продолжается и, вполне возможно, даст свой результат. 

К западу и востоку от Каспия

5-6 ноября в столице Кыргызстана прошел 11-й саммит ОТГ, на котором к нему на ближайший год перешло председательство в организации. До этого формальным лидером тюркского мира был Казахстан – он получил этот статус на саммите в Астане годом ранее. 

Итогом встречи стали решения, которые, по задумке авторов, должны укрепить ОТГ. Например, в рамках структуры организации появятся новые должности: заместители генсека и полномочные представители. Остальные пункты трудно рассматривать иначе как символические шаги: премьер Венгрии Виктор Орбан получил Высший орден Тюркского мира, Бишкек стал Цифровой столицей ОТГ на 2025 год, а организация в целом закрепила свой план развития в нескольких программных документах: декларации саммита, Хартии тюркского мира (разработана за последний год по инициативе Узбекистана) и тексте под названием «Тюркское зеленое видение: единство ради устойчивого будущего» – это уже детище Кыргызстана.

Вообще, единство – это главное слово, которое обычно звучит на мероприятиях ОТГ. Его, как утверждали и на самом саммите и на профильных министерских встречах до него, нужно укреплять во всех сферах, чтобы создать союз, “который будет длиться много лет, а возможно, даже века”.

«Принятие очередного председательства в Организации тюркских государств в предстоящий период — для нас большая честь, – заявил на саммите президент Кыргызстана Садыр Жапаров. – Председательство Кыргызской Республики пройдет под лозунгом “Укрепление тюркского мира: экономическая интеграция, устойчивое развитие, цифровое будущее и безопасность для всех»

Впрочем, и беглого взгляда на карту достаточно, чтобы понять: географически ОТГ состоит из стран, которые осознают себя частями разных регионов. Логичной границей между ними служит Каспийское море, на разных берегах которого течет совершенно разная жизнь: Южный Кавказ, зажатый между Турцией, Россией и Ираном, и пятерка стран Центральной Азии, которые по привычке тяготеют друг к другу, а кроме этого связаны с Китаем, Афганистаном, Пакистаном и Индией. Связать эти два региона сухопутным мостом мог бы Иран, но он, несмотря на значительную долю азербайджанцев (16%) и туркмен (2%), традиционно противопоставлял себя тюркскому миру.

Как пришелец в организации смотрится и Венгрия. Став наблюдателем еще при «Тюркском совете» в 2019 году. С тех пор Будапешт так и не повысил свой статус до полноценного участника. И дело даже не в том, что идеологическая основа для принадлежности этой страны к тюркскому миру сомнительна: венгерский язык все же угорский, хотя немало взял как от тюркских кочевников эпохи раннего средневековья (считается, что они слились с угорскими племенами, захватившими равнину на Дунае в IX-X веках), так и от Османской империи, которая владела венгерскими землями с 1526 по 1699 год. Просто несмотря на все стремление правительства Венгрии противопоставить себя Евросоюзу, ее расположение не позволяет установить сильных экономических связей с Центральной Азией. Хотя министр иностранных дел и торговли Венгрии Петер Сийярто только в этом году успел посетить Узбекистан и Кыргызстан, а прошлый год отметился важным достижением с Казахстаном – венгерская компания MOL начала разрабатывать нефтегазоконденсатное месторождение «Рожковское» недалеко от города Уральск. 

Географическая удаленность, а также серьезная разница в экономическом положении сказывается и на мотивах тех или иных стран участвовать в работе организации: к западу и к востоку от Каспия они совершенно разные. 

По словам кыргызского политолога, исполнительного директора общественного фонда «Аппликата – центр стратегических решений» Кубатбека Рахимова, на Турцию, Азербайджан и Венгрию смотрят как на потенциальных инвесторов, которые могут финансировать проекты в рамках ОТГ. Но возложенные на них ожидания редко реализуются. «Мы в Центральной Азии смотрим на любую интеграцию как на возможность получить свои выгоды, – сказал Рахимов в беседе с Politik Central Asia. – Но я сомневаюсь, что Турция с годовой инфляцией в 72% может позволить себе смелые финансовые маневры. Рынок труда Турции тоже не такой уж и привлекательный – доходы там мало отличаются от российских или казахстанских. Поэтому если уж ехать далеко – то лучше в Евросоюз. Поэтому чтобы сделать ОТГ интересным с точки зрения экономики, туркам нужно придумывать какие-то механизмы по максимальному облегчению доступа товаров из Центральной Азии на свой рынок. Так или иначе, все будет за счет турецкой стороны. Я очень сомневаюсь, что Казахстан, Узбекистан или Кыргызстан будут готовы внести в копилку ОТГ больше, чем гарантированно получат назад». 

Стоит сказать, что Азербайджан, который служит Турции опорой в сложные годы, с энтузиазмом действительно пытается занять свою нишу к востоку от Каспия. В 2023 году Баку создал совместный инвестиционный фонд объемом $500 млн с Ташкентом, а в 2024 – с Астаной, правда уже на на $300 млн. О резком росте азербайджанских инвестиций сообщают и в Кыргызстане, но там просто действует эффект низкой базы: было $2 млн, а стало $27 млн.

Фото: FLICKR.COM

Турецкий дипломат Халил Акынджи, который стоял у истоков тюркской интеграции и был первым генсеком “Тюркского совета” (с 2009 по 2014 год) признает этот дисбаланс, но считает его временным явлением.

«Они [страны Центральной Азии] были на столетия лишены права управлять собой, – сказал он в беседе Politik Central Asia. – Они просто не знают, как что работает. Если бы они знали, что делать, они бы не стали использовать газ для производства электричества. У них достаточно ресурсов для гидроэнергетики, нужно просто организоваться. Есть вы ожидаете прихода капиталов, нужно сперва сделать что-то самому”. 

В качестве следующего шага в развитии организации Халил Акынджи предлагает предоставить статус наблюдателя при ОТГ Монголии, Корее и Японии “из-за лингвистических связей” (это достаточно спорно – хотя корейский и японский языки относят к той же алтайской языковой семье, что и тюркские, они так долго развивались изолированно, что практически утратили сходство) и учредить еще один статус – партнера, которым можно наделять еще больший спектр стран. 

“Мы видим, что идет институционализация ОТГ и кое-какое формальное насыщение ее деятельности. Однако нет кооперации, которая вывела бы ОТГ на уровень серьезного регионального игрока, – возражает в беседе с Politik Central Asia казахстанский политолог Димаш Альжанов. – Учитывая уровень экономического развития членов и то, что это в основном автократии, любой потенциал может так и остаться нереализованным”. 

          По логике вещей, все, что касается ОТГ и планах его развития, мыдолжны узнать из основополагающего программного документаорганизации: “Тюркское видение – 2040”. Его приняли на саммите вСтамбуле еще 2021 году, а Садыр Жапаров на саммите в Бишкекеподтвердил, что будет опираться на него во время председательства. Нона деле прочтение этого достаточно большого текста мало что дает.

Идентичность превыше всего

Очевидно, что и без всякого ОТГ страны региона могли бы догадаться, что необходимо строить “устойчивые мультимодальные связи” с соседями, упрощать процедуры для пересечения границ, “стремиться к повышению политических, экономических, социальных и культурных стандартов своих обществ”, а также развивать цифровую экономику и туризм “вдоль древнего Шелкового пути”. 

Даже в тематических разделах программы конкретики еще меньше, чем в некоторых резолюциях Генассамблеи ООН. Впрочем, они дают хоть какой-то материал для анализа: самый обширный отдел посвящен экономике, а самый краткий – безопасности, и там перечислены банальности вроде “борьбы с радикализмом, экстремизмом, исламофобией и ксенофобией” или “обеспечения эффективного сотрудничества между правоохранительными органами для борьбы с транснациональной организованной преступностью”. 

На этом фоне чуть ли не самыми примечательными моментами в документе становятся те, что посвящены идеологии и идентичности. Это и формирование единой медиасреды (разумеется, с особой ролью художественных и документальных фильмов, подтверждающих общую историю и культуру государств тюркского мира), и поддержка научных обменов с созданием “академической диаспоры”, и финансирование исследований “общетюркской истории, культуры, литературы и географии” с включением этих тем в школьную программу в государствах-членах. Теоретически со всеми этими функциями могла бы справляться профильная организация, созданная на базе политического объединения – “ТЮРКСОЙ”, региональный аналог ЮНЕСКО. 

Подобный подход – когда во главу угла ставится формирование общетюркской идентичности – прослеживается и если просто читать новости об ОТГ. Например, недавно Тюркская академия (базируется в Астане, занимается научно-образовательным сотрудничеством между странами ОТГ) презентовала алфавит, который мог бы стать универсальным для всех тюркских языков. Правда, в реальности он вряд ли пригодится: Азербайджан, Казахстан, Узбекистан и Туркменистан и так используют собственные версии латинского алфавита, а Кыргызстан использует кириллицу и не собирается ничего менять. 

Это не первая символическая инициатива, которая не только не принесла пользы организации, но даже вызвала иронию. В конце 2022 года, на саммите в Самарканде, возник серьезный спор из-за идеи президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана о включении в список наблюдателей при ОТГ Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК; признана как независимое государство только Анкарой). Согласно источникам газеты “Коммерсантъ”, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев выступил против, так как очень строго относится к принципу территориальной целостности, а узбекский лидер Шавкат Мирзиеев воздержался (хотя глава МИД Узбекистана Владимир Норов публично заявил, что «речи о признании Северного Кипра в качестве независимого государства быть не может»). Тем не менее, уже улетев с саммита, Эрдоган заявил, что вопрос о статусе наблюдателя для Северного Кипра “закрыт и решен”. 

Еще один пример, когда Анкара прямо навязала региону свое видение “тюркского единства” возник буквально накануне встречи в Бишкеке. Министерство образования Турции постановило использовать для обозначения Центральной Азии термин “Туркестан”. Теоретически изменения должны коснуться лишь турецких школьных учебников. Но зная, как работает турецкая медиасреда, можно предположить, что топоним будет использоваться официозными турецкими СМИ (Anadolu, TRT, Yeni Şafak), причем на всех языках. Власти центральноазиатских государств никак не прокомментировали эту тему, но в экспертной среде идея не нашла однозначного одобрения. Попытка найти для региона описание, не связанное с советским прошлым вполне понятна, но фиксация именно на этнической близости выглядит весьма архаично и к тому же исключает Таджикистан – неотъемлемую часть Центральной Азии. 

Сюда же, к вопросам идеологии и “формирования общетюркской идентичности”, можно отнести и попытки Азербайджана представить собственную победу в 44-дневной войне 2020 года как событие, имеющее значение не только для западного, но и для восточного берега Каспия. Поэтому еще летом, не дожидаясь встречи в Бишкеке, Ильхам Алиев созвал лидеров ОТГ на неформальный саммит в Шуше – историческом центре Карабаха, который был назначен “культурной столицей тюркского мира”. 

Впрочем, определенный смысл в этом действительно был. Во-первых, соглашение о создание Тюркского совета, предшественника ОТГ, тоже было подписано в азербайджанской Нахичевани. Во-вторых, завершение карабахского конфликта открыло новые возможности для разблокировки транспортных маршрутов на Южном Кавказе (кроме существующей железной дороги Баку-Тбилиси-Карс). Противоречия между Баку и Ереваном пока настолько сильны, что подобные проекты очень далеки от реализации. Тем не менее, в Карабахской декларации, подписанной на саммите, много говорится о логистике. Стороны заявляют, что они “усиливают региональные связи и экономическую интеграцию между государствами-членами благодаря Транскаспийскому международному коридору «Восток-Запад» (Срединный коридор)” и “высоко оценивают модернизацию железнодорожной линии Баку-Тбилиси-Карс и трехсторонние усилия между Турцией, Азербайджаном и Грузией, направленные на ускорение таможенного контроля товаров и транспортных средств вдоль этой линии”.

Дорогами Турана

“Сотрудничество тюркских стран можно разделить на три этапа, – говорит Politik Central Asia азербайджанский политический аналитик Ильгар Велизаде. – До 2009 года стороны проводили саммиты, но без четкой повестки: просто для определения общих приоритетов и координации сотрудничества. Естественно, уже тогда они делали акцент на близость языка и культуры, что и было базой для взаимодействия. В 2009 году в Нахичевани стороны институциализировали взаимодействие, состав Совет сотрудничества тюркских государств (ССТГ) или просто Тюркский совет. Там базой уже выступала экономика и создание совместных транспортных проектов – всех саммитах в течение 2010-х годов эта тема была основной. За этот период товарооборот между этими странами существенно вырос, но каких-то форм сотрудничества, напоминавших союз, не возникало. Это и привело к мысли о создании Организации тюркских государств. Цель – строить формализованные отношения в рамках региональной структуры. Но во что это выльется – покажет время. Звезд с неба никто не хватает”. 

“Хватанием звезд с неба” могла бы стать, например, идея о наднациональных структурах, таких как существуют в Евросоюзе. Но утопичность подобных планов признают даже оптимисты тюркской интеграции, такие как Халил Акынджи. “Эти страны только что обрели независимость, – говорит он. – И потому они не готовы передавать часть своего суверенитета в пользу подобных структур”.  Не получится создать из ОТГ и военный блок: две страны состоят в ОДКБ, две (если считать Венгрию) – в НАТО, а остальные избегают присоединения к любым союзам. Тем не менее это не мешает развивать сотрудничество в военной промышленности и вместе производить, например, беспилотники или бронемашины.  

Таким образом, все собеседники Politik Central Asia сходятся, что в основе тюркской кооперации должна лежать экономика и логистика. И в этом направлении потенциал действительно есть.

“Деятельность ОТГ получила толчок после начала полномасштабной войны в Украине и ужесточения санкций против России, – говорит Димаш Альжанов. – Срединный коридор и желание Турции стать промежуточной точкой для транспортировки товаров из Центральной Азии и Китая на европейские рынки, формирует предметную основу для координации усилий и расширения торговли в рамках тюркских государств. Здесь интересы всех членов ОТГ сходятся и не идут в противоречия с интересами России. Результатом стала ратификация Казахстаном соглашения об упрощенном таможенном коридоре”.

Еще одним способом подтолкнуть экономическое развитие страны ОТГ видят цифровизацию. Как уже давно отмечают в регионе, простои на границах могут отнять даже больше времени, чем старая инфраструктура. Поэтому пусть и не без сложностей, Казахстан, Узбекистан и Кыргызстан перешли на систему электронного учета грузоперевозок, а Туркменистан – готовится это сделать.

На саммите в Бишкеке страны планируют утвердить такой подход и подписать соглашение о полностью безбумажном товарообороте, текст которого дорабатывался на минувшей министерской встрече. Если эта идея успешно реализуется, она сблизит тюркский мир намного сильнее, чем любые громкие лозунги или разговоры о наследии Тимуридов.