Борьба с мигрантами как явление стала одной из главных тем России еще с прошлого года. Речь даже не всегда идет о нелегалах — власти целого ряда регионов накладывают ограничения на многие отрасли, которые теперь не смогут нанимать иностранцев. Однако после мартовского теракта в «Крокус Сити Холле», который совершили четверо таджиков, их соотечественники стали буквально самой нежелательной и подозреваемой категорией людей в России. И хотя власти Таджикистана крайне зависят от России экономически и политически, они последовательно пытаются заступаться за своих граждан, поднимая эту тему перед российскими чиновниками. И делают это куда громче, чем соседи.


Вечная тема

Хотя Россия и Таджикистан много лет считаются стратегическими партнерами, а в Душанбе и Бохтаре дислоцируется подразделения 201-й российской военной базы, по проблеме мигрантов разговор между ними нередко проходит на повышенных тонах. Например, в 2012 году Душанбе прямо увязал вопрос продления договора о базе со смягчением режима для трудовых мигрантов в России и рядом других экономических преференций — вплоть до прямой платы за размещение объекта. Главком сухопутных войск РФ тогда назвал этот процесс «некрасивой восточной торговлей», а решить проблему удалось лишь во время визита Владимира Путина в Душанбе. Он приехал поздравить таджикского коллегу Эмомали Рахмона с 60-летием — всего за два дня до собственного юбилея (Рахмон родился 5 октября, а Путин — 7 октября 1952 года).

«По итогам переговоров Владимир Путин сообщил: Россия планирует увеличить время постановки на учет для граждан Таджикистана до 15 суток, а разрешение на работу выдавать на срок до трех лет. «Это будет благотворно влиять на состояние рынка труда в нашей стране, а жителям Таджикистана позволит выстраивать свои жизненные планы на более солидной основе», — пояснил президент», — писала тогда газета «Коммерсантъ». Правда, после этого в Душанбе стали тянуть с ратификацией соглашения, чтобы Москва, в свою очередь, поспешила с выполнением взятых на себя обещаний.

Позднее, в 2016 году, граждане Таджикистана оказались в центре скандала из-за побоища на Хованском кладбище Москвы — как жертвы. Согласно решению суда, директор кладбища Юрий Чабуев был недоволен тем, что таджики оказывали услуги (в частности, рыли могилы) без согласования с администрацией, и привлек знакомых спортсменов, чтобы те силой заставили их уйти или поделиться заработком. К слову, уже тогда таджикские дипломаты действовали весьма решительно: посол России в Душанбе получил ноту с требованием провести тщательное расследование, а представитель посольства Таджикистана в РФ Сарвар Бахти отстаивал позицию соотечественников в российских СМИ.

Кроме того, между Россией и Таджикистаном происходили споры из-за авиарейсов: Душанбе был недоволен дисбалансом между своими и российскими перевозчиками, а также уровнем цен.

Что же касается самых свежих событий, то чуть больше года назад, в августе 2023 года, Таджикистан направил в РФ инспекции для выяснения условий труда своих мигрантов. Российские СМИ тогда предполагали, что все это — лишь популизм, чтобы облегчить процедуру транзита власти от Эмомали Рахмона к его сыну Рустаму. Но если особенных продвижений в этом направлении не видно (хотя сын таджикского лидера все чаще представляет страну в зарубежных поездках), необходимость защищать права трудовых мигрантов с тех пор значительно выросла.

До и после «Крокуса»

Крупнейший теракт в истории современной России со времен Беслана (который был в 2004 году, ровно 20 лет назад) послужил для властных кругов, которые борются с миграцией, подтверждением их правоты — якобы, если бы гайки были закручены жестче, ничего подобного не произошло бы.

Исполнителями теракта стали четверо граждан Таджикистана (Далерджон Мирзоев, Саидакрами Рачабализода, Шамсиддин Фаридуни и Мухаммадсобир Файзов), которые сразу при задержании стали говорить об анонимных заказчиках из Telegram, якобы предлагавших за совершение атаки по 500 тыс. рублей ($5120). И хотя даже источники в следственной группе затем уточняли, что речь идет о канале «Голос Хорасана» (связанный с террористической группой «Вилаят Хорасан», филиалом «Исламского государства»), основной стала версия об участии украинских спецслужб: якобы это они связались с мигрантами от лица исламистских вербовщиков.

Все это сильно помогло тем, кто говорит о мигрантах как о потенциальных террористах и диверсантах (которые, например, могут сфотографировать системы ПВО, установленные в некоторых российских городах, и передать сведения Украине). Рецептом, позволяющим этого избежать, обычно считают упреждение — поэтому мигрантам предлагают подписать военный контракт с Минобороны РФ и отправиться на фронт взамен на гражданство (подробнее об этом читайте в материале «Москва заставила Центральную Азию оглядеться вокруг» в этом же номере).

Как рассказывают POLITIK Central Asia сами мигранты, для давления российские власти могут использовать угрозу депортации. Как утверждает Алишер из Душанбе, он работал на стройке в Московской области и его документы были в порядке. Тем не менее его задержали во время одного из рейдов, которые нередко устраиваются российскими силовиками. «Я еще не получил первую зарплату, а меня хотели депортировать. Было ужасное подвешенное состояние. Получается, я зря потратил деньги на авиабилеты, документы, патент и прочее», — рассказывает он. В спецприемнике, куда поместили Алишера, ему и другим мигрантам прямо говорили, что подписание контракта позволит ему и семье получить гражданство, а также 1,2 млн рублей в качестве единовременной выплаты. Через два месяца Алишера и его товарищей все-таки выпустили, но, по его словам, за это время около десяти человек все же согласились на подписание контракта.

Усиленные проверки граждан Таджикистана в российских аэропортах начались весной, после теракта в «Крокус Сити Холл», и продолжаются до сих пор. Власти Таджикистана даже рекомендовали своим гражданам вовсе не посещать Россию «без острой необходимости» и признавали, что «необоснованные отказы во въезде приобрели массовый характер». «Такого рода действия применяются исключительно в отношении граждан Таджикистана, что в корне несовместимо с духом и традициями таджикско-российских отношений», — говорилось в ноте, которую вручили послу России Семену Григорьеву 29 апреля.

О том, как выглядит ситуация спустя семь месяцев после теракта, можно прочитать в Telegram-канале таджикистанского политолога Шерали Ризоёна, который даже не собирался въезжать в Россию — он лишь делал пересадку в Санкт-Петербурге по пути в Беларусь.

«В Пулково нас, граждан Таджикистана, и только тех, кто прибыл из Душанбе, продержали три часа. Хотя нас было чуть больше 30 человек и все могли бы закончить гораздо быстрее. Отношение «проверяющих» было разным, небольшая часть вела себя уважительно, но большинство демонстрировали явный снобизм и хамство. Сначала нас, граждан Таджикистана, собрали в отдельной зоне аэропорта, после чего вызывали по одному и проводили беседу. Спрашивали о цели приезда, месте проживания и дальнейших планах (ответы фиксировали в специальном листке), — пишет Ризоён. — Проверяющие изучали паспорт и, если видели отметки о пересечении границ других стран, задавали вопросы о целях этих поездок. Потом очередь дошла до телефона: проверяли социальные сети, фотографии, видео и, скорее всего, читали переписку в мессенджерах. Самое интересное, у некоторых наших граждан спросили: почему не используешь Telegram? Кульминацией стало «добровольно-принудительное» снятие отпечатков пальцев и фотографирование, как показывают в голливудских фильмах преступников: сначала прямо, потом сбоку. После всех этих «процедур» нас, как пленных красноармейцев времен Великой Отечественной войны, разделили на группы и этапировали до пограничного пункта».

Весьма тревожным нововведением стало и использование в рейдах полиции помощников из числа националистических группировок «Северный человек» и «Русская дружина».

Такие меры, наряду с введением электронного паспорта мигранта в Москве, конечно, касаются граждан Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана в равной степени. Но есть и факторы, которые выделяют таджикских мигрантов из общего ряда.

Фото: Илья Питалев/РИА Новости


В гостях плохо, дома не лучше

Как и Узбекистан, Таджикистан, несмотря на настойчивые предложения Москвы, не вступил в ЕАЭС.

«Мы очень рассчитываем, что ваши таджикистанские хозяева, предоставляющие эту гостеприимную территорию, вскоре определят для себя выгоды от присоединения к Евразийскому экономическому союзу», — заявил в июне прошлого года Сергей Лавров, и не где-нибудь, а прямо на территории российской военной базы в Душанбе.

Но Таджикистан устами начальника департамента информации и печати МИД Шохина Самади ответил отрицательно: «Вопрос о присоединении Таджикистана к ЕАЭС не стоит на повестке дня».

Этот фактор серьезно сказывается на мигрантах — в противном случае им не пришлось бы оформлять трудовой патент. Однако граждане Таджикистана нашли другой способ получать привилегии в России — они оформляют гражданство РФ по программе переселения соотечественников. Этим способом, по данным российского МВД, пользуются более 100 тыс. человек в год, на что любят ссылаться русские националисты, утверждающие, что миграция в Россию носит «замещающий» характер. Жители Таджикистана — действительно лидеры по заявкам, Армения и Казахстан следуют за ними.

Впрочем, как показывает последняя практика, приобретенного гражданства России достаточно легко лишиться — например, если отказаться встать на воинский учет. В 2024 году таких случаев уже зафиксировано 2400. Не очень много относительно общего числа, но с явной перспективой роста — тем более что и Госдума и силовики все громче и решительнее говорят о мигрантах как об угрозе, а грань между нелегальными, легальными иностранцами и даже получившими российский паспорт постепенно стирается.

При этом отличие Таджикистана от Узбекистана и Кыргызстана в том, что его гражданам особенно некуда деваться, пояснил POLITIK Central Asia эксперт Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Темур Умаров.

«Кыргызстан входит в ЕАЭС, и это дает его гражданам серьезные привилегии при работе в России. У Узбекистана есть целый ряд других преимуществ — там действительно развивается промышленность и создаются рабочие места. А еще там достаточно хорошо работает дипломатия, что позволяет находить новые рынки для трудовой миграции. У Таджикистана нет ни того, ни другого, поэтому теракт в «Крокусе» буквально отправил их в нокдаун. Теперь репутация таджикских мигрантов сильно испорчена не только в России — безвизовый режим с Таджикистаном отменила даже Турция. Поэтому властям приходится просто просить Москву о снисхождении — других вариантов у них нет», — сказал эксперт.

Обращения на всех уровнях

За этот год и сам президент Рахмон, и его подчиненные неоднократно поднимали тему мигрантов перед Москвой. Первый раз это произошло на параде Победы — таджикский президент затронул этот «очень щепетильный», по его признанию, вопрос лично с Путиным. Ни один другой лидер страны региона не обращался с этой проблемой в Кремль напрямую.

А в октябре, когда в российской Госдуме рассматривались дополнительные меры против мигрантов, случилась целая война встреч и заявлений. Она началась с визита в Душанбе вице-премьера России Марата Хуснуллина, который курирует строительную отрасль. Буквально на следующий день премьер-министр Таджикистана Кохир Расулзода (и он, и президент Рахмон встречались с Хуснуллиным) указал на противоречия в действиях России: несмотря на все ограничения, установленные для таджиков, набор трудовых мигрантов из республики увеличивается. Все последующие заявления таджикских чиновников были еще жестче.

Например, министр иностранных дел страны Сироджиддин Мухриддин 14 октября заявил, что нынешнее положение вещей «не отвечает базовым принципам гуманности и ставит под сомнение основополагающие принципы функционирования СНГ», и предложил «комплексный, аккуратный и прозрачный подход к решению миграционных вопросов, который в равной степени учитывал бы интересы принимающей стороны, страны исхода, самих работающих граждан и местного населения».

В подобном тоне высказался и таджикский омбудсмен по правам человека.

«Умед Бобозода потребовал от своей российской коллеги Татьяны Москальковой способствовать соблюдению прав граждан Таджикистана сотрудниками правоохранительных органов РФ, взять под свой контроль и расследовать подобные дела», — говорилось в его письме после перечисления свидетельств об «избиениях и унижениях» и длительных проверках, которым подвергаются в том числе женщины и дети.

Судя по поведению Душанбе, он явно пытается найти системное решение вопроса. Уже после визита Марата Хуснуллина Рахмон принял спикера Совета Федерации Валентину Матвиенко.

«Мы обсуждали в том числе острые вопросы, вопросы трудовой миграции, безусловно. Но они обсуждались в таком конструктивном, цивилизованном русле. Без эмоций, без ажиотажа, который пытаются нагнетать те люди, которым хотелось бы вбить клин, в том числе извне, между Россией и Таджикистаном. Это ни у кого не получится», — сказала Матвиенко.

А Рахмон по итогам октябрьского «марафона» заявил: «Соответствующим министерствам и ведомствам даны конкретные поручения по укреплению деятельности представительства по вопросам миграции и Агентства по трудоустройству за рубежом, расширению международного сотрудничества и диверсификации миграции».

Правда, как отметил в беседе с POLITIK Central Asia политик Темур Умаров, такая тактика вряд ли будет успешной.

«В Таджикистане долгое время считали: раз они — главный поставщик рабочих рук в такое время, то имеют право задавать вопросы об условиях пребывания своих граждан. Тем более после тревожных новостей о вербовке мигрантов на фронт. Но проблема в том, что подобными обращениями на ситуацию в России повлиять сложно. В условиях военного времени каждое ведомство в РФ отстаивает собственные интересы: кто-то пытается обеспечивать экономику рабочими руками, кто-то отвечает за наступление в Донбассе, кто-то создает видимость реакции на вызовы вроде «Крокуса», а кто-то отвечает за формирование информационной повестки — резкой и националистической. Эти задачи открыто конфликтуют друг с другом, а значит, решить вопрос на системном уровне попросту невозможно», — подытожил эксперт.